DOI: 10.31860/0131-6095-2019-1-249-252

<strong>XLI</strong><strong>I</strong><strong> </strong><strong>МАЛЫШЕВСКИ</strong><strong>Е </strong><strong> </strong><strong>ЧТЕНИЯ</strong>

16 мая 2018 года в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН прошли традиционные ежегодные Малышевские чте- ния. Предметом доклада С. А. Семячко (Санкт- Петербург) «Об одной зашифрованной записи в сборнике XVI века» послужила писцовая запись в сборнике конца 50-х — начала 60-х го- дов XVI века <strong>(</strong>РГБ. Ф. 113 (Собр. Иосифо-Воло- коламского монастыря). № 372. Л. 272 об.<strong>)</strong>. Ее текст исследовательница интерпретировала как месяцеслов с уставными пометами, в кото- ром отмечены памяти преимущественно рус- ских святых, и показала, как он соотносится с составом сборника, названного в более позд- ней записи Евфимия Туркова «канонником но- вым чудотворцам». Семячко затронула вопрос о жанровом своеобразии сборника, сопоставив его с «минеей новым чудотворцам» 1494 года <strong>(</strong>РНБ. Ф. 717 (Соловецкое собр.). № 518/537<strong>), </strong>и обратила внимание слушателей на близость состава этих рукописей и схожесть их компо- зиции. Это двухчастные сборники, содержа- щие в первой части службы святым, преиму- щественно русским, во второй — жития тех же святых. В заключение исследовательница сфор- мулировала ряд вопросов, касающихся жанра «минеи новым чудотворцам» и месяцеслова памятей «новым чудотворцам». Доклад «Пустые места в Летописце не- бесных знамений» Г. В. Маркелов (Санкт-Пе- тербург) посвятил подготавливаемому им сов- местно с А. В. Сиреновым изданию лицевого сборника начала XVII века, в составе которого находится «Летописец временем и знамени- ем, яже на небеси и на земли» (БАН. Собр. И. И. Срезневского. № 24.5.32). Рукопись со- держит 67 рисунков, автор которых, одновре- менно являвшийся составителем и переписчи- ком сборника, по неустановленным причинам осуществил лишь часть своего замысла. Нали- чие свободных мест, предназначенных для ил- люстраций, позволяет утверждать, что их об- щее число должно было превысить 130. Иссле- дователь сосредоточился на вероятных книж- ных источниках, давших толчок творческим поискам автора сборника. Попытка реконструировать сюжеты про- пущенных рисунков, в частности, к повести о Таксиоте воине, повести о Евагрии философе, повествованию о семи вселенских соборах по- зволила Маркелову сделать ряд наблюдений. Так, оказалось, что ко многим отсутствующим иллюстрациям имеются соответствия в разных местах Лицевого летописного свода. Между тем вопрос о влиянии миниатюр Лицевого сво- да на сюжеты рисунков к Летописцу знамений остается пока открытым. В отличие от ближай- ших по содержанию и по времени иллюстра- ций Лицевого свода, изображения людей, на- блюдающих за тем или иным явлением, при- сутствуют только в первой миниатюре Лето- писца. Основой для некоторых предполагаемых изображений в нем могли стать гравюры из ев- ропейских изданий, таких как Хроника Мар- тина Бельского (Kraków, 1551). Ряд рисунков прямо восходят к гравированным иллюстра- циям двух европейских изданий: «Всемир- ной хроники» (или «Нюрнбергской хроники») Гартмана Шеделя (Нюрнберг, 1492) и «Хрони- ки чудес» Конрада Ликостена (Базель, 1557). Предположение о существовании некой проме- жуточной рукописи, иллюстрированной ми- ниатюрами к хронографу и известной автору рисунков в Летописце, пока остается догадкой. Рисунки сборника доказывают умение автора творчески интерпретировать образцы в некоем синтезе древнерусской и европейской иллюстрации. Все имеющиеся, а также пред- полагавшиеся рисунки в сборнике — светского познавательного или даже развлекательного характера: они лишены церковной символики и атрибутики. Если бы автору удалось завер- шить свой замысел во всей своей полноте, то сборник явился бы одной из самых увлекатель- ных русских книг начала XVII века. Главным принципом формирования кол- лекции М. С. Бывшева (Москва), предложив- шего доклад «Памятники письменности и ху- дожественной культуры XV–XIX веков в со- брании М. С. Бывшева», является идея общ- ности национальных традиций славянских стран. Русская книжность, лежащая в основе коллекции, представлена как образцами древ- нейшей русской традиции XV века, так и кни- гописными памятниками времен Ивана Гроз- ного и митрополита Макария. Особый ак- цент сделан на русской истории XVII — начала XVIII века — эпохе, чрезвычайно насыщен- ной в жизни русского государства и Церкви. Большое значение отведено старообрядческой культуре и письменности, впитавшей многое из уходящего древнерусского литературного и художественного наследия. Специальный интерес коллекции — творчество отцов-осно- вателей старообрядческого движения, Выго- Лексинская книжность, писания поморских, федосеевских авторов-старообрядцев, внутрен- няя история и полемика беспоповских согла- сий. Особенно ценна в коллекции автогра- фичность, высокая авторитетность и редкость списков целого ряда старообрядческих текстов XVIII–XIX веков. Агиографический раздел стал принципиально важным для русской ча- сти коллекции. Существенную часть в ней образует блок рукописных и старопечатных книг, принадле- жащих сербской средневековой книжности. В частности, в докладе было названо знаковое для сербской истории печатное Белградское Евангелие середины XVI века. Сербо-хорват- ский раздел представлен печатными книгами и рукописями из Милешево, Скадара, мона- стыря Жича, Боснии и др. Большая часть кол- лекции связана с молдавской и украинской книжностью, близко соотносящейся с балкан- ской и польско-литовской традицией. Здесь среди наиболее ярких памятников — лицевое Четвероевангелие из скриптория Путна. География распространения кирилло-ме- фодиевского наследия подразумевает наличие в коллекции самостоятельного блока западно- русской письменности. Сюда отчасти относят- ся украинские кодексы, а также большой объ- ем исторически ценного актового материала XVI–XVII веков, непосредственно связанного с историей бывших древнерусских княжеств — центральных и восточных белорусских, а так- же литовских земель. Кроме того, в рассматри- ваемой группе имеются редкие и уникальные издания Лаврентия Зизания, Мелетия Смот- рицкого, Братской типографии. В докладе М. А. Федотовой (Санкт-Петер- бург) «О первом издателе и первом издании проповедей Димитрия Ростовского» были пе- речислены первые издания сочинений святого, как прижизненные, так и появившиеся сразу после его смерти и канонизации. Исследова- тельница показала, что при жизни митрополита его проповеди по ряду причин не изда- вались. Первое издание ораторских сочинений Димитрия Ростовского было инициативой частного лица — Я. А. Татищева (1729–1826), который в 1782 году обратился в Святейший Правительствующий Синод с прошением из- дать за собственный счет проповеди митропо- лита. «Собрание разных поучительных слов и других сочинений святого Димитрия митро- полита, ростовскаго чудотворца» вышло в свет в 1786 году. Федотова представила биографи- ческие сведения о Я. А. Татищеве, собранные ею по рукописным и печатным источникам; проанализировала архивное дело, хранящееся в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге <strong>(</strong>Ф. 796 (Канцеля- рия Синода). Оп. 63. Д. 264<strong>) </strong><strong> </strong>и содержащее пе- реписку между Татищевым и Синодом по пово- ду издания проповедей. Из дела следует, что в издании они были отредактированы. Основ- ная правка касалась преимущественно нор- мализации церковнославянской орфографии, но первые редакторы и цензоры признали авторство всех проповедей и сочинений, кото- рые Татищев прислал в Синод. Однако в совре- менном «димитриеведении» проблема атрибу- ции сочинений Димитрия Ростовского являет- ся одной из самых актуальных. Докладчица представила критический анализ первого из- дания проповедей митрополита и показала, что две из 94 проповедей, приписанных в изда- нии Димитрию Ростовскому, принадлежат Стефану Яворскому, пять — Симеону Полоц- кому, а атрибуция еще девяти требует дальней- шего изучения. Новые материалы, проливающие свет на происхождение поморского орнамента, бы- ли представлены в докладе Ф. В. Панченко (Санкт-Петербург) «О прототипах поморского орнамента». В круг источников, ранее выяв- ленных исследователями, входили рукописи московского письма и печатные книги послед- ней четверти XVII века, а также гравирован- ные листы с заставками-рамками, созданные мастерами Оружейной палаты. При этом кон- кретные образцы рукописных книг, повлияв- шие на формирование поморского орнамента, не были определены. Тем не менее среди руко- писей последней четверти XVII века москов- ского происхождения можно встретить образ- цы орнаментики, стилистика которых полно- стью заимствована выговцами и доминирует в выговском книгописном деле. Так, напри- мер, две рукописи — Триодь (БАН. Тек. пост. № 283) и особенно Сборник <strong>(</strong>РНБ. Ф. 728 (Со- фийское собр.). № 155<strong>)</strong><strong> </strong>— демонстрируют пол- ностью разработанный канон оформления бо- гослужебной певческой книги, с характерны- ми композиционными схемами, орнаменталь- ными элементами, принципами соотношения графического рисунка и устойчивой цветовой гаммы. Орнаментика рукописей выполняет не только эстетическую, но и структурирующую функцию. Многообразие орнаментальных форм книжного декора укладывается в систему, за- висящую от структуры и содержания певче- ских книг. Таким образом, для выговцев этало- ном явились богослужебные книги не просто столичного письма, но самых лучших масте- ров, изготовлявших книги для царя и патриар- ха. По сути элитарное, доступное лишь избран- ным искусство в стенах Выгореции было про- фессионально освоено и сделалось достоянием низовых слоев населения, фактически опреде- лив развитие народной художественной куль- туры XVIII–XIX веков. В сообщении «Иллюстрации М. А. Зичи к „Слову о полку Игореве“» П. В. Бекедин (Санкт- Петербург) сосредоточился на анализе четырех тоновых литографий выдающегося венгерско- русского художника, который волею судьбы оказался первым книжным иллюстратором шедевра древнерусской литературы. Впервые они увидели свет в 1854 году в книге «Игорь, князь Северский: Поэма / Пер. Николай Гер- бель». Из ее дальнейших переизданий лишь второе и пятое (1855, 1876) сопровождались иллюстрациями Зичи. Из пятого издания была исключена его литография, изображавшая солнечное затмение, но оно было дополнено тремя тоновыми литографиями А. И. Шарле- маня. Сравнительный анализ иллюстраций двух художников позволил докладчику утвер- ждать, что работы Шарлеманя, уступая зичи- евским, не полемизируют с ними, а в чем-то даже дополняют их. По мнению Бекедина, сей- час, спустя десятилетия, совершенно очевидна не столько эстетическая, сколько историческая ценность иллюстраций Зичи. При этом даже в самых лучших иллюстрациях к «Слову» конца XIX и всего XX века можно нередко за- метить контуры зичиевских художественных решений, что сказывается как в расстановке и соотношении героев, так и в сюжетных пред- почтениях. Доклад дополнила подготовленная Беке- диным небольшая выставка архивных мате- риалов, относящихся к рассмотренной теме, в том числе впервые обнародованных. Доклад В. В. Калугина (Москва) «Холстя- ные книги старообрядческого мастера Макси- ма (20-е гг. XIX века)» был основан на мате- риале трех старообрядческих книг. Две из них находятся в Отделе рукописей РГБ: Молитво- слов (Ф. 492. № 189) и Молитвенник (Ф. 835. № 13), а третья, никогда не изучавшаяся, — Канонник с выходной записью хранится у по- томков казаков-некрасовцев. Две рукописи на- писаны целиком на холсте, а Молитвенник — на холсте (л. I, 1–39) и бумаге (л. 40–64). Около 20-х годов XIX века сборники переписал, орна- ментировал и переплел неизвестный ранее ма- стер Максим. Грамотное правописание и чет- кий полууставный почерк с элементами кал- лиграфии выдают руку опытного книгописца. Максим включил Чин самопричащения в некрасовский Канонник, из чего следует, что он не принадлежал к беспоповцам, а был «по беглому священству». Возможно, сам Мак- сим — беглый священник. Тогда «Скитское по- каяние» и Чин самопричащения в этой руко- писи были нужны ему самому. Вероятна его связь со скитниками и пустынниками. В вы- ходной записи он назвал обычный малый Ка- нонник «Книгой спасенных» (видимо, мона- шествующих) и посвятил ее «слугам божест- венным». Не исключено, что Максим не только пе- реписывал готовые сборники, но и составлял их. Его списки продолжают традиции древне- русских и старообрядческих Канонников. Выбор столь необычного материала для пись- ма объясняется частым употреблением таких книг в дороге и странствиях. Холст несравнен- но прочнее и надежнее бумаги, но письмо на нем требует особых навыков. Идея создания книг на полотне могла появиться только у че- ловека, практически знакомого с иконописью, владевшего техникой грунтовки и письма по холсту. Это был оригинальный эксперимент ремесленника-одиночки. В настоящее вре- мя русские кодексы на холсте неизвестны, хотя какие-то параллели подыскать все же можно. Позднее одна его рукопись могла перейти к староверам-бегунам: по своему назначению это была дорожная книга, не имевшая в своем составе Чина самопричащения (Ф. 492. № 189). Надо полагать, благодаря странникам руко- пись попала на Русский Север, где до 1894 года ее и разыскал Е. В. Барсов. Список с Чином са- мопричащения, лучше подготовленный и на- ряднее украшенный, покинул Россию и ока- зался у казаков-некрасовцев. Доклад Е. М. Юхименко (Москва) «„Сла- ва Богу за все!“: 25 лет эпистолярного общения И. Н. Заволоко и М. И. Чуванова» был посвя- щен переписке видных деятелей староверия XX века, коллекционеров и знатоков книги Ивана Никифоровича Заволоко (1897–1984) и Михаила Ивановича Чуванова (1890–1988). Докладчица ввела в научный оборот комплекс ценных эпистолярных источников, включаю- щий 143 письма (ныне хранятся в архивах Митрополии Русской Православной Старо- обрядческой Церкви и Рижской Гребенщиков- ской Старообрядческой Общины) и охватываю- щий почти четверть столетия (1959–1983). Масштаб личности обоих корреспондентов, общность их интересов и жизненного опыта предопределили значимость их переписки для истории современного староверия, собиратель- ства и науки. Доклад вызвал большой интерес слушателей, поскольку многие из них еще хра- нят воспоминания о визитах самого И. Н. За- волоко в Пушкинский Дом, о его долгой друж- бе с В. И. Малышевым, о щедрых книжных да- рах Заволоко в Древлехранилище и помощи, которую тот оказывал петербургским архео- графам в Прибалтике. В мемуарном эссе В. П. Бударагина (Санкт- Петербург) «Вспоминая экспедицию 1964 го- да» прозвучали знакомые и дорогие для слу- шателей имена их коллег-древников, с кото- рыми судьба свела докладчика на заре его научной и археографической деятельности. У Игоря Петровича Еремина студент Ленин- градского университета Бударагин слушал лекции по древнерусской литературе, а в спец- семинаре Николая Николаевича Розова по- знавал основы палеографии. Тогда же Вла- димир Павлович отправился в свою первую археографическую экспедицию. Ее участника- ми также стали Александр Хаймович Горфун- кель, заведовавший в те времена Отделом редкой книги университетской библиотеки, студент четвертого курса исторического фа- культета Гелиан Михайлович Прохоров и на- учный сотрудник Отдела древнерусской лите- ратуры Пушкинского Дома Александр Михай- лович Панченко. Теперь, по словам В. П. Буда- рагина, полевая археография стала историей, «но историей, объединившей много достойных имен». Воспоминания об экспедиции 1964 го- да на Пинегу отразили одну из примечатель- ных страниц этой истории.

<em><strong>©</strong></em><em><strong> </strong></em><em><strong> </strong></em><em><strong>Е</strong></em><em><strong>.</strong></em><em><strong> </strong></em><em><strong> </strong></em><em><strong>Д</strong></em><em><strong>.</strong></em><em><strong> </strong></em><em><strong> </strong></em><em><strong>Кон</strong></em><em><strong>усов</strong></em><em><strong>а</strong></em><em><strong> </strong></em>