DOI: 10.31860/0131-6095-2019-1-51-59 © Н. В. Калинина

К ВОПРОСУ ОБ АДРЕСАЦИИ ОЧЕРКА И. А. ГОНЧАРОВА «НАМЕРЕНИЯ, ЗАДАЧИ И ИДЕИ РОМАНА „ОБРЫВ“»

В начале 1895 года в журнале «Русское обозрение» были напечатаны заметки И. А. Гончарова о романе «Обрыв»,1 впоследствии вошедшие в основной корпус тек- стов писателя под данным им при первой публикации названием «Намерения, задачи и идеи романа „Обрыв“». Такому развитию событий немало способствовало включе- ние заметок Гончарова в книгу «И. А. Гончаров. Литературно-критические статьи и письма»,2 подготовленную А. П. Рыбасовым, который воспроизвел печатный источ- ник. Эдиционные принципы дальнейшего переиздания текста в составе собраний со- чинений Гончарова 1950-х годов также не предполагали обращения к автографу про- изведения.3 Первая сверка с рукописью4 была предпринята при подготовке текста

1 Русское обозрение. 1895. № 1. С. 7–18. 2 Гончаров И. А. Литературно-критические статьи и письма. Л., 1938. С. 132–144. 3 См.: Гончаров И. А. 1) Собр. соч.: В 8 т. / Под ред. А. Г. Цейтлина. М.: Правда, 1952. Т. 8. С. 124–134; 2) Собр. соч.: В 8 т. / Под ред. А. П. Рыбасова. М.: Гослитиздат, 1955. Т. 8. С. 208–220. 4 Автограф — беловой, без названия, с двойной авторской пагинацией (РГАЛИ. Ф. 135 (Ар- хив И. А. Гончарова). Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. A, B, C (вторая авторская пагинация: 1–6, архивная: 1–6 об.)); атрибутируется в соответствии с указанием авторства и даты в письме И. А. Гончарова

52 Н. В. Калинина

для собрания сочинений под редакцией С. И. Машинского.5 Поправки и дополнения, внесенные Е. А. Краснощековой, много поспособствовали выявлению погрешностей журнальной публикации. Тем не менее некоторое количество пропусков и неточных прочтений рукописи осталось неисправленным. До последнего времени не была уста- новлена личность первого публикатора произведения Гончарова, так как механиче- ское воспроизведение подписи «Княгиня М. Волконская» (выставленной после пре- дисловия «От издательницы»6) не внесло ни малейшей ясности в этот вопрос. При определении главного адресата, которому предназначалось послание романиста, мне- ния исследователей разделились. При подготовке очерка «Намерения, задачи и идеи романа „Обрыв“» для Полного собрания сочинений и писем И. А. Гончарова7 был обнаружен документальный источ- ник, благодаря которому можно утверждать, что произведение опубликовано Марией Васильевной Волконской.8 Немаловажный для истории текста Гончарова факт уста- навливается по ее письму к редактору «Русского обозрения» А. А. Александрову от 16 июня 1894 года: «Милостивый Государь Анатолий Александрович! 11-го я полу- чила Вашу ответную телеграмму на мою из Ц<арского> Села, но рукопись Гончарова я Вам еще не выслала, т. к. из депеши Вашей, верно, перепутанной на телеграфе, не- ясно, желает ли редакция „Русского обозрения“ приобрести записку покойного Ивана Александровича на предложенных мною условиях. Если это так, будьте любезны, из- вестите меня, обозначив размер гонорара, тогда я немедленно перешлю Вам оригинал. Примите, Милостивый Государь, уверение в моем уважении, кн<ягиня> М. Волкон- ская. Друскеники (Гродненская губ<ерния>). 16 июня <18>94 г. Адрес мой: Друске- ники: дача Буяковского. Кн<ягиня> Мария Васильевна Волконская».9 То есть на эта- пе переговоров с редакцией у произведения Гончарова не было названия и его жанр обозначался как «записка». Публикация очерка сопровождалась письмом Гончарова в Одессу, датированным 5 (17) июля, с купюрой в обращении к адресату. Причина сокрытия имени оговарива- лась в предисловии: «Рукопись досталась мне от старого друга моего, к которому напи- сано Ив<аном> Ал<ександровичем> ниже помещаемое письмо, но который не жела- ет, чтоб имя его было упомянуто в печати».10 Из опубликованного письма следовало, что адресат Гончарова должен был доставить рукопись «замечаний моих об „Обрыве“»11 в Ливадию, служившую летней резиденцией императорской семье. Посредник для передачи манускрипта «высокой особе, покровительствовавшей да- ровитому писателю»,12 был установлен А. Д. Алексеевым.13 Им стал Александр Петро-

к А. П. Озерову: «5 (17) июля <1872 г.>. Среда. BСhmen. Marienbad. Sans-Souci, № 4»; подпись: «И. Гончар<ов>» (Там же. Л. 7–8 об.). 5 Гончаров И. А. Собр. соч.: В 8 т. / Под ред. С. И. Машинского. М.: Художественная лите- ратура, 1980. Т. 6. С. 453–464. 6 Русское обозрение. 1895. № 1. С. 5. 7 Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. СПб.: Наука, 1997–… 8 Волконская Мария Васильевна, княгиня (урожд. Кондрашова; 1860–1940) — писатель- ница (литературный псевдоним — Маривэ К.), публиковалась в периодических изданиях «Рус- ский вестник», «Нива», «Неделя», «Русское обозрение», «Русское богатство», «Исторический вестник», «Русское слово», «Светоч», «Новое время» (см.: Кармазинская М. А. Маривэ К. // Рус- ские писатели. 1800–1917: Биографический словарь. М., 1994. Т. 3: К–М. С. 515–516; а также: Волконская М. В., кн. Автобиография // ИРЛИ. Ф. 377 (Архив С. А. Венгерова). Оп. 7. Ед. хр. 925. Л. 5–8). Кроме публикации рукописи Гончарова, за которую М. В. Волконская получила гонорар в размере 225 руб., что следует из ее письма к А. А. Александрову от 13 августа 1894 года (РГАЛИ. Ф. 2 (Архив А. А. Александрова). Оп. 1. Ед. хр. 606. Л. 3), в «Русском обозрении» были напечата- ны оригинальные произведения беллетристки: «Отрывки из неизданных воспоминаний. Психо- логический этюд» (1894. № 12. С. 626–639) и «Один из малых сих» (1895. № 4. С. 683–697). 9 РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 606. Л. 1–2. 10 Волконская М., кн. От издательницы // Русское обозрение. 1895. № 1. С. 5. 11 Там же. 12 Там же. 13 Алексеев А. Д. Летопись жизни и творчества И. А. Гончарова. М.; Л., 1960. С. 201.

К вопросу об адресации очерка И. А. Гончарова 53

вич Озеров (1817–1900) — «тайный советник, шталмейстер, состоящий при Е. И. Вы- соч. Велик. Княжне Марии Александровне и в ведомстве Министерства Иностранных дел <…> В службе с 1835 ноября 16-го <…> Шталмейстер 1869».14 Определение конеч- ного получателя, к которому обращался Гончаров, оказалось более сложной задачей. Исходя из выше приведенных данных, касающихся придворной службы Озерова, ло- гично было бы предположить, что рукопись Гончарова предназначалась для прочтения единственной дочерью Александра II15 — великой княжной Марией Александровной (1853–1920). Однако в литературе, посвященной творческой биографии Гончарова, воз- обладало мнение, что адресатом писателя могла быть сама царствующая императрица Мария Александровна. Именно на этот вариант указывали, например, такие авторитет- ные исследователи биографических источников, как А. Д. Алексеев и Е. Ю. Филькина.16 Версия об адресации очерка великой княжне была представлена в шестом томе Собра- ния сочинений Гончарова под редакцией С. И. Машинского, который был подготовлен к печати В. А. Недзвецким и Е. А. Краснощековой.17 К сожалению, и в том и в другом случае исследователи не объясняли причин, по которым было принято их решение. Окончательное выяснение этого вопроса возможно только после обнаружения не- оспоримых документальных свидетельств. Тем не менее попробуем, не имея прямых доказательств, сравнить все имеющиеся аргументы в пользу обеих версий. Одно из основных возражений против адресации очерка великой княжне, которое обычно приходится слышать, — юный возраст и специфика женского дворянского об- разования в России, культивирующего наивность и несамостоятельность мышления незамужних девиц. Первостепенное внимание наставников уделялось не образованию и образованности, а нравственному воспитанию и дисциплине. Курсы русской и ино- странной литературы включали в себя «очень подробно древних, духовных писателей и очень кратко новейших».18 Тем не менее в мемуарной литературе зафиксирован ин- терес младших детей Александра II и Марии Александровны к творчеству писателей- современников, начиная с раннего возраста. Так, например, А. А. Толстая, вспоминая перипетии своих встреч с Л. Н. Толстым в середине 1860-х годов, писала: «Он ловил меня на железных дорогах, когда я ехала в Крым с царскою семьею, и даже решился однажды приехать ко мне в Ильинское, подмосковное имение покойной Императри- цы. (Это было в 1866 году.)

14 Список гражданским чинам первых четырех классов. СПб., 1873. Ч. I. С. 169–170; штал- мейстером высочайшего двора Озеров стал только в 1874 году, обер-гофмейстером — с февраля 1880-го (см.: Сиверс А. А. Родословие Озеровых. СПб., 1911. С. 92). 15 См. запись, сделанную 5 октября 1853 года в дневнике А. Ф. Тютчевой (Аксаковой), ис- полнявшей должность гувернантки при великой княжне в 1855–1866 годах: «Родилась малень- кая великая княжна. Княгиня Салтыкова зашла ко мне около 3 часов очень взволнованная и объ- явила, что у цесаревны родилась дочь. Эта маленькая девочка — большая радость в императорской семье, ее очень ждали и желали, так как после великой княжны Лины, которая не дожила до семи лет, у цесаревны были только сыновья. Этой новой пришелице предназначили имя Веры, но ста- рая кн. Горчакова написала императрице, что она видела сон, будто у цесаревны родится дочь, если она обещает назвать ее Марией. Итак, назовут ее Марией…» (Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. Воспоминания и фрагменты дневников фрейлины двора Николая I и Александ- ра II. М., 1990. С. 52–53). 16 См.: Алексеев А. Д. Летопись жизни и творчества И. А. Гончарова. С. 201, ср.: «…1872 го- дом датируется автограф заметки „Намерения, задачи и идеи романа «Обрыв»“, переданной И. А. Гончаровым императрице Марии Александровне через шталмейстера А. П. Озерова. <…> Эпистолярий И. А. Гончарова представлен <…> его письмами за 1849–1889 гг. <…> Среди адре- сатов <…> шталмейстер А. П. Озеров (1872 г.), письмо к нему написано по поводу статьи И. А. Гончарова „Намерения, задачи и идеи романа «Обрыв»“» (Филькина Е. Ю. Материалы И. А. Гончарова в фондах Российского государственного архива литературы и искусства // Мате- риалы V Международной научной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения И. А. Гончарова: Сб. статей. Ульяновск, 2012. C. 461–462). 17 См.: Гончаров И. А. Собр. соч. / Под ред. С. И. Машинского. Т. 6. С. 513. 18 Р. Ф. Воспоминания институтки шестидесятых годов // Русская старина. 1909. № 9. С. 484.

54 Н. В. Калинина

Вспоминаю, между прочим, как этот приезд взволновал мою воспитанницу Ве- ликую Княжну Марию Александровну и братьев ее, тогда еще маленьких Великих Князей Сергея и Павла Александровичей. Они страстно желали узреть знаменитого автора. Но будучи застенчивы, они не решались войти прямо в мою комнату и пус- кались на всякие хитрости, заглядывая в окна и двери, что очень забавляло и меня и Льва».19 В 1872 году, будучи уже девятнадцатилетней девушкой (и познакомив- шись с романом «Обыкновенная история»20), великая княжна вполне могла заинте- ресоваться недавно вышедшим и наделавшим много шума романом «Обрыв». Другим возражением является вопрос, почему Гончаров обратился с просьбой пе- редать рукопись к Озерову, а не к выше процитированной мемуаристке Толстой,21 за- нимавшей должность наставницы великой княжны с 1866 года22 и представившей пи- сателя юной принцессе еще в 1867 году (сведения об этом содержатся в письме Гончарова к Толстой от 21 апреля 1867 года, где он благодарил за состоявшуюся ауди- енцию: «Будьте со мной (если можете) неприличны без рамок, даже без границ, но останьтесь такою, какою были со мною всегда — и подарите когда-нибудь опять таким милым и добрым письмом, как сегодня! Я вижу из него, что В<еликая> К<няжна> не соскучилась в несколько великодушно подаренных мне минут — и я надолго счастлив этими минутами и ее впечатлением от них»).23 Объяснением причин, из-за которых Гончаров был вынужден обратиться к Озе- рову, могут послужить особенности придворной службы, налагавшие многочислен- ные ограничения на личную жизнь и свободу перемещений лиц царской свиты. Так, например, летом 1871 года, находясь за границей, писатель пытался при помощи Толстой и воспитателя великих князей Д. С. Арсеньева24 представиться Сергею и Пав- лу Александровичам, чтобы лично преподнести им экземпляры «Фрегата „Палла- да“», но потерпел неудачу.25 Этот эпизод подробно отражен в его письмах к Толстой от

19 Толстая А. А. Мои воспоминания о Л. Н. Толстом (С его письмами ко мне) // Л. Н. Тол- стой и А. А. Толстая: Переписка (1857–1903). М., 2011. С. 22 (сер. «Литературные памятники»). 20 См. письмо И. А. Гончарова к А. П. Озерову от 5 (17) июля 1872 года (Русское обозрение. 1895. № 1. С. 5). 21 По мнению И. И. Захарьина, Гончарова и Толстую познакомил А. К. Толстой (За- харьин И. И. Графиня А. А. Толстая. Личные впечатления и воспоминания // Вестник Европы. 1905. № 4. С. 619). Переписка между ними завязалась при содействии И. А. Арсеньева, в начале 1865 года передавшего графине от имени писателя экземпляр романа «Обломов», см. письмо Гончарова к Арсеньеву от 31 января 1865 года (Суперанский М. Ф. Материалы для биографии И. А. Гончарова // Огни. 1916. Кн. 1. С. 196). 22 Толстая состояла в должности наставницы великой княжны Марии Александровны с 1866 года до ее замужества и отъезда из России в 1874 году. 23 Цит. по: Гончаров И. А. Письма к А. А. Толстой. 1865–1883 / Вступ. статья, публ. и комм. В. К. Лебедева и Л. Н. Морозенко // Лит. наследство. 2000. Т. 102: И. А. Гончаров. Новые мате- риалы и исследования. С. 410, — с изменением редакторской конъектуры: «В<еликая> К<ня- гиня>» — на «В<еликая> К<няжна>». Основанием является перемена в жизни Толстой, уже перешедшей к тому времени из фрейлин великой княгини Марии Николаевны в фрейлины им- ператрицы и наставницы великой княжны Марии Александровны: «…в течение двадцати лет <1846–1866> она жила в Мариинском дворце <…>. В начале 1866 года, попав в наставницы- воспитательницы к великой княжне Марии Александровне, она переехала в Зимний дворец, сме- нив при великой княжне А. Ф. Тютчеву, дочь поэта, вышедшую в это время замуж за И. С. Акса- кова» (Захарьин И. И. Графиня А. А. Толстая. Личные впечатления и воспоминания // Вестник Европы. 1904. № 6. С. 443–444). 24 Д. С. Арсеньев (1832–1915) — «наставник великих князей Сергия и Павла Александро- вичей, флигель-адъютант, капитан 1 ранга» (Адрес-календарь: Общая роспись начальствующих и прочих должных лиц по всем управлениям Российской Империи на 1872 г.: В 2 ч. Ч. 1. С. 37). 25 Переписка с Д. С. Арсеньевым за более поздние годы свидетельствует о том, что в даль- нейшем представление писателя великим князьям не только состоялось, но и переросло в добро- желательные отношения. См., например, записку Арсеньева к Гончарову от 10 ноября <1884>: «Многоуважаемый Иван Александрович! Великий Князь Павел Александрович очень просит Вас пожаловать к нему кушать сегодня в 6 ½ часов. — В надежде Вас видеть к обеду прибудут Великие Князья Алексей Александрович, Константин и Дмитрий Константиновичи — надеюсь,

К вопросу об адресации очерка И. А. Гончарова 55

4 мая 1871 года из Петербурга, а также от 6 (18) июня и 9 (21) июля 1871 года из Кис- сингена и Югенгейма, где среди прочего писатель сетовал на «неуловимость» и чрез- мерную занятость графини: «Вы летаете, а не путешествуете: Вам безмятежно, весело и счастливо перелетать с места на место! И дай Бог, чтоб так было всегда — в Вашем блестящем и веселом кругу! <…> трудно поспевать за Вами <…> я в маленьком отча- янии от Вашей неуловимости, Графиня, и чувствую то же, что должна чувствовать черепаха, глядя на полет орла. <…> Мне даже не дают надежды, чтобы я мог где- нибудь сделать свой туалет, в маленькой комнатке, чтобы явиться на минутку к Вам и также к г. Арсеньеву, чтобы просить его хотя заочно представить мои книги В<еликим> князьям, если б не нашлось случая представиться с ними самому».26 Летний сезон 1872 года императрица с дочерью безвыездно провели в Крыму, куда отправились через Одессу в специально обустроенном железнодорожном со- ставе в середине марта,27 и вернулись в Петербург только в конце ноября.28 Толстая, без сомнения, сопутствовала своей воспитаннице на протяжении всего путешест- вия. В это же время Озеров, задержавшийся в Петербурге до отбытия в Ливадию великих князей Сергея и Павла Александровичей, выехавших из столицы 14 (26) июля 1872 года,29 был, по-видимому, более доступен для почтовых сообщений. Тем же обстоятельством можно объяснить и наличие сразу двух писем, связанных с отправкой рукописи. — В высланном в Одессу письме-уведомлении от 5 (17) июля 1872 года (обычно публикуемом при тексте «Намерений…») Гончаров сообщал еще об одном, не дошедшем до нас послании к Озерову в Зимний дворец. Именно с этой почтой им была отправлена рукопись очерка: «Вчера я послал отсюда <из Мариенбада. — Н. К.> в Петербург письмо, адресуя его в Зимний Дворец, на Ваше имя, для отправле- ния в Ливадию, о чем не лишним считаю довести до Вашего сведения другим путем — и именно прямо отсюда через Одессу, не зная который путь вернее и поспешнее. К тому письму я приложил и замечания мои об „Обрыве“, на случай, если б и этот роман, как Вы польстили меня счастливою надеждою, был удостоен той же чести, как

что Вы не произведете столь много Августейших разочарований и напротив как всегда своим присутствием очаруете своих Августейших приятелей. Искренне Вас почитающий пок<орный> слуга Д. Арсеньев» (ИРЛИ. Ф. 134 (Архив А. Ф. Кони). Оп. 8. Ед. хр. 18. Л. 3–4). По ходатайст- ву Арсеньева оплата за обучение воспитанницы писателя А. К. Трейгут в Ивановском девичьем училище в 1881–1887 годах производилась из личных сумм великих князей Сергея и Павла Александровичей — см. письмо Гончарова к Арсеньеву от 23 мая 1886 года (ИРЛИ. Р. I. Оп. 5. Ед. хр. 90. Л. 1–2). 26 Гончаров И. А. Письма к А. А. Толстой. С. 413–414. Ср. с упоминанием сходной ситуации в письме Гончарова к М. М. Стасюлевичу от 24 мая 1872 года: «Завтра, к сожалению моему, я — не только у Вас, почтеннейший Михайло Матвеевич, но вероятно и вовсе обедать не могу, а буду про- водить время в разъездах по Царскосельско-Павловской железной дороге, чтобы уловить минуту повидаться с одним лицом, свободным от службы только в праздник. Сокрушаюсь, а отложить не могу» (М. М. Стасюлевич и его современники в их переписке. СПб., 1912. Т. 4. С. 119). 27 «14 марта, в 10 часов утра, изволила выехать из С.-Петербурга в Ливадию Ее Импера- торское Величество с Ее Высочеством Великою Княжною Мариею Александровной» (Санкт-Пе- тербургские ведомости. 1872. 16 (28) марта. № 75), 20 марта они объединились в Одессе с при- бывшими по морю «Государем Императором, с Ее Величеством королевой Виртембергской Ольгой Николаевной и Великой Княжной Верой Константиновной», чтобы отплыть в царскую резиденцию в Ливадии «на пароходе русского общества пароходства и торговли „Ольга“» (Там же. 22 марта (3 апр.). № 81); подробное описание вагона императрицы см.: Там же. 15 (27) апр. № 104. 28 Правительственный вестник. 1872. 24 нояб. (6 дек.). № 279. 29 «14-го сего июля, в 7 часов веч<ера> Их Императорские Высочества Великие Князья Сергей и Павел Александровичи изволили отправиться из С.-Петербурга в Ливадию» (Там же. 16 (28) июля. № 167). Прибытие великих князей в Крым было приурочено ко дню рождения матери (27 июля/8 августа), см.: «Вчера, по случаю дня рождения Государыни Императрицы, Их Величества и Их Высочества изволили слушать литургию в дворцовой церкви. Вечером в Ливадии для публики было гулянье с иллюминациею и фейерверком. Здоровье Государыни Императрицы, благодаря Бога, вполне удовлетворительно» (Там же. 30 июля (11 авг.). № 179).

56 Н. В. Калинина

и „Обыкновенная история“».30 Несмотря на сложный международный маршрут, руко- пись достигла своего почтового адресата. Вопрос о том, дошла ли она до конечного получателя (учитывая, что письмо и беловой автограф очерка остались в личном рас- поряжении Озерова), остается открытым. Из переписки Гончарова с Толстой за более поздний период (середина 1870-х — начало 1880-х годов) можно узнать, что личное знакомство с великой княжной (в даль- нейшем — ее императорское и королевское высочество великая княгиня герцогиня Эдинбургская)31 продолжалось в виде заочного общения. Мария Александровна регу- лярно получала в подарок от Гончарова не только издания с его новыми произведени- ями («Складчина»,32 «Литературный вечер»33), но и богато иллюстрированные сбор- ники русской поэзии34 и сказок.35

30 Русское обозрение. 1895. № 1. С. 5. 31 Супруг — Альфред Эрнест Альберт, герцог Эдинбургский, с 1893 года герцог Саксен-Ко- бург-Готский, второй сын королевы Великобритании и Ирландии Виктории. 32 См. письма Гончарова к Толстой от 14 апреля 1874 года и 20 января 1876 года из Петер- бурга (Гончаров И. А. Письма к А. А. Толстой. С. 414, 417). 33 «…вместе с этим письмом (если мне не посчастливится застать Вас самих дома) приношу к Вам два экземпляра моего очерка, Графиня: один — для Вас самих, а другой — для препровож- дения — (Вы, вероятно, уже догадались — кому) Ее Высочеству Великой Княгине Марии Алексан- дровне Герцогине Эдинбургской. Я привык делать это приношение через Ваши добрые руки — и теперь, если позволите, сделаю так же. <…> Я даже не знаю хорошо, в Канне ли находится теперь Великая Княгиня?» (Там же. С. 428; письмо Гончарова к Толстой от 1 января 1880 года). В ответ- ном письме от 1 июня Толстая сообщала: «Но что я не забыла, хотя и поздно передаю вам, это бла- годарность В<еликой> Княгини М<арии> А<лександровны> за „Литературный вечер“. И она и даже больная наша императрица прочли его с большим удовольствием» (Там же). 34 См. письмо Гончарова к Толстой от 29 января 1876 года: «Вы передали мне, Графиня, в прошлом году, что Е<е> И<мператорское> В<ысочество> Мария Александровна благосклонно приняла представленную мною „Складчину“ — и этим Вы сотворили мне великое удовольствие. Не поможете ли Вы мне сделать то же самое и теперь с „Братской помочью“ в пользу Славян, т. е. представить и ее в прилагаемом экземпляре, Ее Высочеству? В книге нет моего имени, следовательно я беру смелость напоминать не о себе, а о русской литературе — и этим, по-своему, как могу, удовлетворяю собственному чувству признательности за личное, оказанное мне драгоценное внимание. Я искал бы лестного права — делать это посто- янно, т. е. представлять лучшие русские книги Ее Высочеству, по мере появления их, но знаю, что встретил бы в этом деле более меня счастливых компетиторов. <…> К сожалению, книга не изящно издана (в пользу страждущих: этим можно извинить) — и ее почти совестно положить рядом с английскими книгами. Но чтобы представить русские образцы, достойные соперничать с иностранными издания- ми, я решаюсь приложить к „Братской помочи“ два новые издания: „Родные отголоски“ и „Жем- чужины русской поэзии“. Книги, роскошнее „Отголосков“, по-русски издано не было. Бумага, печать — великолеп- ны, а картинки художественны и принадлежат русскому артисту. В ней помещены выбранные из лучших авторов (Кольцова, Майкова, Некрасова, Никитина) народные стихотворения — „для юношества“, сказано в заглавии — не знаю почему? Это сель- ская поэзия: русские идиллии, эклоги и пасторали для всех возрастов! <…> „Жемчужины рус- ской поэзии“ — изящный (genre Elzevir) сборник стихотворений из всех почти русских поэтов, начиная с Жуковского, Пушкина — и до новейших. Если все эти три голубые книги могут, через доброе Ваше посредство, Графиня, достигнуть желаемого мною назначения и послужить слабым выражением моей благодарной памяти, я буду опять Вам много обязан» (Там же. С. 417–418). 35 В письме от 12 июня 1878 года Толстая спрашивала у Гончарова: «…передала ли вам Ек<атерина> Ник<олаевна> <Шостак. — Н. К.> благодарность Великой Княгини за вашу книжку. Тогда она была выражена письменно, а теперь изустно и еще более сердечно. Ваша па- мять об ней ее чрезвычайно трогает» (Там же. С. 422). В ответном письме от 21 июня вместе с очередным изъявлением признательности графине Гончаров писал: «Благодарю Вас за сообще- ние выпавшего мне и на этот раз на долю приветливого слова Великой Княгини, по поводу пред- ставленной мною книжечки! Екатерина Ник<олаевна> ничего не передавала мне, ни словесно, ни письменно, чем лишила меня большого удовольствия. <…> Я верю, что Ее В<ысочеству> не неприятно и самое слабое напоминание о России и из России, даже со стороны самого слабого смертного, как — например — я: и оттого я и решаюсь, время от времени, через Ваше доброе со- действие, напоминать ей о русской литературе, и о русском слове вообще» (Там же. С. 421).

К вопросу об адресации очерка И. А. Гончарова 57

Доводов в пользу того, что очерк «Намерения, задачи и идеи романа „Обрыв“» был послан Гончаровым для прочтения императрицей Марией Александровной, намного меньше. Из эпистолярного наследия писателя можно привести только одно письмо, в котором отражено его преклонение перед первой женщиной государства и нереализо- ванное желание быть лично представленным Ее Величеству.36 Это письмо к М. М. Ста- сюлевичу от 30 мая (11 июня) 1868 года из Берлина, где романист, взволнованный предстоящим прибытием царицы в Киссинген, делился своей мечтой посвятить еще не дописанный роман «Обрыв» государыне-императрице: «…авось мне можно затеряться в толпе — и оттуда украдкой поглядеть на эту первую русскую женщину, и по месту, и по многому другому — как мы с Вами знаем. Вы больше, я мало37 — потому что Вы позднее меня занимались с Н<иколаем> А<лександровичем>… и знаете больше.38 Сочинение мое, которое Вы теперь знаете не по одним только тетрадям, но и по новой программе — должно носить посвящение (Вы угадываете, конечно, какое) — русским женщинам, стало быть и ей первой».39 Нет свидетельств о том, что Мария Александровна следила за творчеством Гонча- рова (если не считать проскользнувшего в письме Толстой упоминания, что великая княжна читала свой экземпляр «Литературного вечера» у постели умирающей мате- ри). Из косвенных указаний на то, что в круге чтения Марии Александровны фигури- ровали и другие произведения Гончарова, можно привести только замечание одного из ее биографов: «Ни одна русская Императрица <…> не уделяла так мало времени из своей жизни на свои личные развлечения, как в Бозе почившая Императрица Мария Александровна. <…> редкие минуты отдохновения Государыня уделяла чтению осо- бенно замечательных литературных произведений. Из таковых особенным Ее внима- нием пользовались сочинения Гончарова и графов Толстых (Алексея Константинови- ча и Льва Николаевича)».40 Так или иначе, небольшой критический этюд «Намерения, задачи и идеи романа „Обрыв“» занимает особое место среди допечатных источников программной статьи Гончарова «Лучше поздно, чем никогда»,41 воспринятой современниками как «лите- ратурная исповедь» писателя.42 В первую очередь его отличают сужение проблемно- го поля и упрощенный язык, что, на наш взгляд, свидетельствует о значимости «фак- тора адресата». Другими словами, писатель адаптировал проблематику «Обрыва»

36 Возможность быть представленным Ее Императорскому Величеству и связанные с этим переживания стали своеобразным микросюжетом в переписке Гончарова с М. М. Стасюлевичем летом 1868 года (подробнее об этом см.: Бишицки В. «Ах, этот фрак!.. зачем он едет ко мне…»: Тема Германии в путевых письмах Гончарова к Стасюлевичам за 1868 и 1869 гг. // Гончаров после «Обломова»: Сб. статей / Отв. ред. С. Н. Гуськов, ред. Н. В. Калинина. СПб.; Тверь, 2015. С. 296– 302). 37 С декабря 1857 по июнь 1858 года Гончаров давал уроки русского языка и словесности наследнику престола, великому князю цесаревичу Николаю Александровичу (подробнее об этом см.: Балакин А. Ю. Гончаров — учитель царских детей // Балакин А. Ю. Разыскания в области биографии и творчества И. А. Гончарова. М., 2018. С. 181–195). 38 Стасюлевич «был приглашен к чтению лекций по средней и новой истории» для цесареви- ча Николая Александровича с 1860 по 1862 год (Глинский Б. Б. На общественной службе (50-ле- тие научно-литературной деятельности М. М. Стасюлевича) // Глинский Б. Б. Очерки русского прогресса. Статьи исторические, по общественным вопросам и критико-биографические. СПб., 1900. С. 191). 39 М. М. Стасюлевич и его современники в их переписке. Т. 4. С. 10. 40 Каратыгин П. П. Императрица Мария Александровна: 1824–1880 // Русская старина. 1881. Май. С. 119. 41 Гончаров И. А. Лучше поздно, чем никогда (Критические заметки) // Русская речь. 1879. № 6. С. 285–332; перепечатана в изд.: Гончаров И. А. Четыре очерка. СПб., 1881. С. 221–293; и в составе прижизненных Собраний сочинений писателя 1884 и 1886 годов. 42 Данилевский Г. П. Литературная исповедь И. А. Гончарова // Голос. 1879. 13 июля. № 192. С. 1–2, а также: Ростислав [Толстой Ф. М.]. Несколько слов по поводу статьи, озаглавленной «Ли- тературная исповедь И. А. Гончарова» // Санкт-Петербургские ведомости. 1879. 3 авг. № 211. С. 1–2; Боборыкин П. Д. Творец Обломова: Из личных воспоминаний // Гончаров в воспоминаниях современников / Отв. ред. Н. К. Пиксанов. Л., 1969. С. 141 (сер. «Литературные мемуары»).

58 Н. В. Калинина

в соответствии с запросами и возможностями юной русской княжны, еще не оторвав- шейся от школьной методики в преподавании эстетики и словесности (или ее матери — иностранки, нуждающейся в упрощенном изложении художественного замысла). Коммуникативные задачи текста решались в единстве взаимодействия логических по- строений и эмоционального воздействия. — Ход мысли был последовательно выстроен от общего к частному, содержательно-тематическое членение очерка имело явно выра- женную трехчастную структуру (приблизительно совпадающую с авторской пагина- цией A–B–C), рассуждения демонстрировали несвойственную Гончарову лаконич- ность, на первый план выдвигались дидактические цели романа. При сопоставлении очерка с «Предисловием» к отдельному изданию романа «Об- рыв» (1870) поражала разнонаправленность оправдательного пафоса статей, написан- ных на общую тему. Если в подготовленном к печати, но так и не опубликованном при жизни Гончарова «Предисловии» центральный конфликт произведения рассматривал- ся как идеологическое столкновение поколений, а противостояние двух личностей, за каждой из которых стоит своя «правда», интерпретировалось на фоне широких фило- софских и исторических обобщений, то основной акцент в очерке «Намерения, задачи и идеи романа „Обрыв“» ставился на драме, разыгравшейся в жизни главной героини, а трактовка не выходила за границы психологического анализа страсти и нравственной ответственности полов в отношении друг к другу.43 При этом поучительность идеи вы- двигалась в один ряд с верностью изображения: «Нередко слышишь упреки: зачем ху- дожник избирает такие сюжеты, как, например, болезни-страсти, их уродливости, безоб- разные явления, и такие лица, как Вера, Бабушка, с их падениями, и, наконец («quelle horreur!»), жена Козлова и Марина? <…> Как скоро допустим, что на искусстве лежит серьезный долг — смягчать и улучшать человека, то мы должны допустить, что прежде всего, оно должно представлять ему нельстивое зеркало его глупостей, уродливостей, страстей, со всеми последствиями, словом — осветить все глубины жизни, обнажить ее скрытые основы и весь механизм, — тогда с сознанием явится и знание, как остеречься».44 Для переписки Гончарова конца 1860–1870-х годов характерны жалобы на многочи- сленных врагов, плетущих вокруг него интриги и заговоры, тайно следящих за ним, выве- дывающих его литературные замыслы, мистифицирующих, разыгрывающих с ним сцены из его же романов — словом, всячески стремящихся нарушить его покой и помешать его творчеству. Отмечая глубинную взаимосвязь неприятия «Обрыва» современниками с возросшей публицистической активностью романиста, Е. А. Краснощекова пишет: «70–80-е годы — период осмысления и оценки Гончаровым собственного пути в искусстве. Писатель раздумывал над судьбой своих романов и находил, что она несправедлива. <…> Поэтому закономерно, что в статьях и заметках Гончарова 70–80-х годов обсуждаются про- блемы восприятия того или иного произведения искусства читателями (зрителями) и кри- тикой. Эти проблемы остаются центральными не только при обращении Гончарова к соб- ственным сочинениям <…>, но и когда он рассматривает произведения Шекспира, Грибоедова, Островского, Крамского <…>. Трагический мотив непонятости произведения читателем (зрителем) довольно явственно звучит в критическом наследии Гончарова».45 В какой-то момент писатель приходит к убеждению, что развернутая против него литературная травля имеет организованный характер и исходит не только от пред-

43 Ср.: «Прежде всего я сосредоточился на Вере, на образе ее честной, женской любви, обра- тившейся по несчастным обстоятельствам в гибельную страсть. Меня увлекали проявления стра- сти в чистой и гордой натуре женщины и борьба ее с нею. Вообще меня всюду поражал процесс разнообразного проявления страсти, то есть любви, который, что бы ни говорили, имеет громад- ное влияние на судьбу — и людей и людских дел. Я наблюдал игру этой страсти всюду, где видел ее признаки, и всегда порывался изобразить их, может быть, потому, что игра страстей дает ху- дожнику богатый материал живых эффектов, драматических положений, и сообщает больше жизни его созданиям. Работая над серьезной и пылкой страстью Веры, я невольно расшевелил и исчерпал в романе почти все образы страстей» (Гончаров И. А. Собр. соч. / Под ред. С. И. Ма- шинского. Т. 6. С. 453–454). 44 Там же. С. 455, 457. 45 Краснощекова Е. А. Критическое наследие Гончарова // И. А. Гончаров — критик. М., 1981. С. 5–6 (сер. «Библиотека русской критики»).

К вопросу об адресации очерка И. А. Гончарова 59

ставителей леворадикальной журналистики, озлобленных его многолетней цензор- ской деятельностью, но и из консервативного лагеря. А точнее — из служебно-адми- нистративных кулуаров Министерства внутренних дел, где за ним начата полицейская слежка по подозрению в сочувствии к «красным».46 Оставляя в стороне обоснован- ность этих опасений,47 можно констатировать, что небольшой критический этюд Гон- чарова, известный под заглавием «Намерения, задачи и идеи романа „Обрыв“», яв- лялся попыткой писателя донести свою литературную и политическую позицию до сведения членов царской семьи в надежде на их покровительство и защиту. И из двух возможных адресатов письма более вероятным представляется обращение писателя к великой княжне Марии Александровне.

46 См., например, ретроспективную интерпретацию общественно-политической ситуации, возникшей вокруг романа «Обрыв», в письме Гончарова к П. А. Валуеву от 27 декабря 1877 года: «Не знаю, кому нужно было, чтобы я не писал, но для помехи мне, кажется, как я сообразил по многим наблюдениям впоследствии, кто-то ловко, под рукой, создал мне репутацию чуть не „красного“, или что-то в этом роде. Этого только недоставало. И вот тогда уже образовалась une meute de limie`res (свора ищеек (фр.). — Н. К.) или шайка dupes (обманщиков (фр.). — Н. К.), чтобы подслушивать мои мысли, ловить слова. И други, и не- други — обоего пола — все совали мне свои носы в рот, чтобы узнать, не пьяница ли я? Но как я вина не пью, то и запаха быть не могло. Но кто помешал бы этим ищейкам приписать мне тот или другой запах и цвет, по желанию? Очных ставок не делали и меня не спрашивали! Еще нынешнем летом приходил нарочно для меня в Летний сад один всесветный blagueur (шутник, балагур (фр.). — Н. К.) и лгун (всюду, однако, принимаемый) и наедине говорил дерзо- сти о том, что все чтут, стараясь вызвать меня на ответ. Кроме презрительного молчания, конеч- но, он ничего не получил, но он не задумается вложить в мои уста ответ, какой окажется для него выгоднее, зная, что меня не спросит тот, кто употребляет эту жалкую личность. В прошлом году явился ко мне какой-то незнакомый мне, очевидно подосланный молодой человек, назвавшийся, кажется, Кузьминым, с вопросом: „Что я думаю о революции в России?“, потом повторивший этот вопрос письменно. Один военный генерал настойчиво допытывался моего мнения о „представительном прав- лении у нас“! Я взял несколько примеров, какие запомнил из множества других, повторявшихся на каж- дом шагу. Один дошел до Геркулесовых столбов в этих допросах: он таинственно спросил меня, „не разумел ли я, создавая тип Обломова“… кого? <…> Я не мог не заключить, что все эти пыта- ния делаются не из одного только бесцельного любопытства или удовольствия докучать мне, но что стараются добиться правды в этом тумане лжи, которой кто-то чудовищно опутал меня для своих целей! И конечно, правды не добились этими полицейскими приемами, от которых всегда ускользнет нечто в человеке: это его душа. Наблюдая пристальнее, я замечал потом, что и мое обломовское домоседство, и уклонение от света, особенно большого, к которому я ни по рождению, ни по материальным моим средствам принадлежать не могу, наконец, самая скромность моя и вечные сомнения в своих силах, нервоз- ность темперамента, загонявшая меня в угол, все это истолковано было ложно и подведено тоже под какую-то „красноту“. Тогда как я, в простоте души, думал, что если я, живя мирно в своем углу, делаю свое скром- ное, природным дарованием указанное мне дело — то я и прав, и никто мне не помешает! Наконец, если 30 или 40 лет моей жизни здесь в Петербурге мало было, чтоб знать мой образ мыслей, симпатии, антипатии и вообще направление, то всего вернее было бы обратиться к моим печатным сочинениям, но не с полицией, а с критикой, которая одна безошибочно и обнаружила бы, кому и чему принадлежат мои сочувствия» (Гончаров И. А. Литературно-критические статьи и письма. С. 320–322). П. А. Валуев (1815–1890) — начальник Гончарова, занимавший пост министра внутренних дел в годы службы писателя главным редактором газеты «Северная почта» и членом Совета министра внутренних дел по делам книгопечатания, затем Совета Главного управления по делам печати (1862–1868). В 1877 году Валуев исполнял должность министра государственных имуществ. 47 См., например, неодобрительный отзыв о повышенной мнительности автора романа «Об- рыв» в письме А. К. Толстого к Стасюлевичу от 18 апреля 1869 года (который разделяло большин- ство знакомых из близкого окружения писателя): «От Гончарова я получил очень милое письмо, но отвечал грубостями за то, что он предполагает против себя какой-то заговор в публике, систе- матически учрежденное над ним шпионство и таинственное мщение неизвестных, но очень влиятельных лиц» (М. М. Стасюлевич и его современники в их переписке. Т. 2. С. 329).