DOI: 10.31860/0131-6095-2019-1-36-45

<strong>ДНЕВНИ</strong><strong>К</strong><strong>ОВА</strong><strong>Я </strong><strong>З</strong><strong>АПИС</strong><strong>Ь</strong><strong> </strong><strong>В</strong><strong>.</strong><strong> </strong><strong>А</strong><strong>.</strong><strong> </strong><strong>Ж</strong><strong>У</strong><strong>К</strong><strong>ОВС</strong><strong>К</strong><strong>ОГО</strong> <strong>О</strong><strong> </strong><strong>ПАСКВИЛ</strong><strong>Е </strong><strong> </strong><strong>Ф</strong><strong>.</strong><strong> </strong><strong>В</strong><strong>.</strong><strong> </strong><strong>Б</strong><strong>У</strong><strong>Л</strong><strong>Г</strong><strong>АРИН</strong><strong>А</strong><strong> </strong><strong>Н</strong><strong>А</strong><strong> </strong><strong>СЕМЕЙСТВ</strong><strong>О</strong><strong> </strong><strong>ВОЕЙ</strong><strong>К</strong><strong>ОВЫ</strong><strong>Х</strong><strong> </strong><strong>(1825)</strong>

<strong>(ВСТУПИТЕЛЬНА</strong><strong>Я</strong><strong> </strong><strong>С</strong><strong>Т</strong><strong>АТЬ</strong><strong>Я</strong><strong> </strong><strong>©</strong><strong> С</strong><strong>.</strong><strong> </strong><strong>В</strong><strong>.</strong><strong> </strong><strong>БЕРЕЗКИНОЙ, </strong><strong>ПОДГОТОВ</strong><strong>К</strong><strong>А</strong><strong> </strong><strong>ТЕ</strong><strong>К</strong><strong>С</strong><strong>Т</strong><strong>А</strong><strong> </strong><strong>И</strong><strong> </strong><strong>К</strong><strong>ОММЕН</strong><strong>Т</strong><strong>АРИИ</strong> <strong>©</strong><strong> С</strong><strong>.</strong><strong> </strong><strong>В</strong><strong>.</strong><strong> </strong><strong>БЕРЕЗКИНО</strong><strong>Й</strong><strong> </strong><strong>И</strong><strong> </strong><strong>©</strong><strong> О</strong><strong>.</strong><strong> </strong><strong>Б</strong><strong>.</strong><strong> </strong><strong>ЛЕБЕДЕВОЙ</strong><strong>)</strong><strong>*</strong>

27 ноября 1826 года П. А. Вяземский написал В. А. Жуковскому письмо с выго- вором за сотрудничество с Ф. В. Булгариным (в «Сыне отечества» были только что напечатаны переводные сказки Жуковского), напомнив о его выпадах против их лите-

* Публикация подготовлена при поддержке гранта РФФИ № 18-012-00113 «В. А. Жуков- ский в институциональной истории русской литературы» и программы повышения конкуренто- способности Томского государственного университета, грант № 8.1.35.2018.

ратурно-дружеского круга: «Булгарин лаял же на Карамзина, на Тургенева, на Воей- кову, добро бы на одного Воейкова Булгарин отъявленный же подлец и бездель- ник: как же садиться в его журнал».1 Комментируя это письмо, Н. К. Кульман назвал некоторые из выступлений Булгарина 1825 года против Н. М. Карамзина и А. И. Тур- генева, но при этом заметил: «Как Булгарин „лаял на Воейкову“, мне неизвестно».2 Недавно вышедшая полная библиография произведений Булгарина3 значительно об- легчила нам поиск произведения, в котором была задета А. А. Воейкова (урожд. Про- тасова; 1795–1829), жена А. Ф. Воейкова, приходившаяся В. А. Жуковскому племян- ницей. Эпизод этот очень интересен для характеристики оголтелой, яростной борьбы Булгарина с Воейковым, в которую оказались замешаны и его жена, и Жуковский с А. Тургеневым. Итак, о каком же произведении напоминал Жуковскому Вязем- ский? Ответ на этот вопрос нам необходим, чтобы понять неопубликованную днев- никовую запись Жуковского, в которой речь идет о нападении Булгарина-памфлети- ста на Воейкову. 14 февраля 1825 года в № 20 «Северной пчелы» появилось объявление о выходе № 4 журнала «Северный архив». Именно в этом номере началась публикация сказки (так определен ее жанр) «Философский камень, или Где счастье?» Булгарина, растя- нувшаяся на пять номеров (подпись «Ф. Б.» поставлена в конце всей публикации).4 Это была история жизни двух англичан, выведенных под именами Эдуард Вейз и Вил- лиам Мерри: им удалось разжиться философским камнем и разбогатеть. Первая часть не содержала каких-либо личных выпадов; они появились во второй и сначала вы- глядели весьма невинно: «Дружба есть моя стихия: она не подвержена бурям и потря- сениям, — говорит о себе Эдуард. — Но дружба с просвещенною и добродетельною женщиною имеет необыкновенную прелесть. Женская проницательность, детское простодушие, которое не оставляет их даже при высоком образовании, нежное соуча- стие, столь близкое к любви, ибо женщины всегда чувствуют сильнее, нежели муж- чины, всё это обворажает меня и привязывает к одной милой женщине, с которою я дружен. Муж ее, добрый человек, любит меня и уважает, и хотя общество его не весь- ма занимательно, но оно сносно. Зато брат г-жи Сантиман, человек с отличными талантами, необыкновенным добродушием и кротостью, привязывает меня к себе и оживляет наши беседы пиитическим своим воображением и детскою невинностью. Одним словом, я совершенно счастлив и доволен моей участью в недрах этого доброго семейства и провожу время с величайшей приятностью».5 Прототипы описанной идиллии следующие: Эдуард, довольствующийся дружбой «милой женщины», — Александр Тургенев, сама «милая женщина», г-жа Сантиман (от <em>фр. </em><em> </em>sentiment — чувство), — Александра Воейкова, муж г-жи Сантиман — Александр Воейков, брат г-жи Сантиман — Жуковский. Последующее развитие этой сюжетной линии «Философского камня» рисует раз- рушение идиллических отношений внутри семейства Сантиман. Виллиам, интере- суясь происшедшим в нем, спрашивает Эдуарда: «А твоя несравненная г-жа Санти- ман, а добрый ее муж, а простодушный поэт?» — и слышит в ответ: «…меня обманули и манили призраком дружбы за мое золото. Г-жа Сантиман, ловкая кокетка, промыш- ляет своей чувствительностью так, как другие кокетки своими прелестями. Муж ее — изверг, а брат — тонкий плут, употребляющий притворное простодушие вместо ходя- чей монеты».6 Наконец, герои сказки решаются объявить о мнимом банкротстве,

1 Переписка А. И. Тургенева с кн. П. А. Вяземским / Под ред. и с прим. Н. К. Кульмана. Пг., 1921. Т. 1: 1814–1833. С. 50 (Архив братьев Тургеневых. Вып. 6). 2 Там же. С. 436. 3 <em>Рейт</em><em>б</em><em>лат</em><em> </em><em>А. И. </em><em> </em>Библиографический список прижизненных публикаций Ф. В. Булгари- на в периодических изданиях и сборниках // Новое литературное обозрение. 2015. № 5 (135). С. 392–417. 4 Северный архив. 1825. № 4. С. 395–413; № 5. С. 83–99; № 6. С. 197–214; № 7. С. 257–272; № 8. С. 372–380. 5 Там же. № 5. С. 88–89. 6 Там же. № 6. С. 201. <em>38 </em><em> </em><em>Дневни</em><em>к</em><em>ова</em><em>я</em><em> </em><em>запис</em><em>ь</em><em> </em><em>Жу</em><em>к</em><em>овс</em><em>к</em><em>ог</em><em>о</em><em> </em><em>о</em><em> </em><em>пасквил</em><em>е</em><em> </em><em>Булгарина</em>

чтобы проверить подлинность своих дружеских связей, после чего «г-жа Сантиман прислала осведомиться о здоровье Эдуарда; брат ее написал элегию, а муж сочинил пасквиль, в котором поместил в сумасшедший дом прежнего своего друга и благодете- ля. Муж г-жи Сантиман имел особенный дар в этом роде, и друзья наши признались, что невзирая на черноту души, отсвечивающейся в этом пасквиле, он мастерски напи- сал его»7 (после этого чета Сантиман исчезает из сказки, по-видимому утратившей для Булгарина интерес, и она быстро завершается какими-то нелепыми приключени- ями на острове Цейлон). Именно «пасквиль» о сумасшедшем доме, с «помещением» в него одного из героев сказки, является неоспоримым, на наш взгляд, доказательст- вом того, что под г-ном и г-жой Сантиман подразумевались Воейковы, а под братом- поэтом и другом семьи — Жуковский и Тургенев соответственно. Это упоминание, относящееся к 1825 году, является первым упоминанием в печати сатиры Воейко- ва «Дом сумасшедших» (1814–1838; опубл. 1857), которая имела несколько редакций и постоянно дорабатывалась автором, включавшим в нее новых и новых лиц.8 Под- черкнем, что сказка Булгарина в истории этой сатиры исследователями не упоминает- ся, поскольку его выпад в ней против Воейкова не был замечен. Какой же эпизод из истории семейства Воейковых был изображен в сказке Булга- рина? Обратим внимание на то, что в ней г-н и г-жа Сантиман вместе с ее братом, пи- шущим элегии, — это одна семья, «в недрах» которой с «приятностью» проводит вре- мя Эдуард. Именно так и было с февраля 1822 года, когда Жуковский, вернувшись из-за границы, поселился в одной квартире с семьей своей племянницы. К этому вре- мени уже сложился любовный треугольник, который Жуковский мог наблюдать во- очию: Воейков, его жена и — Александр Тургенев. Для Тургенева Саша стала пред- метом страстной любви, ее отношение к нему также имело оттенок более или менее выраженной симпатии. Во второй половине 1822 года, после рождения сына, обста- новка в семье Воейковых приняла мучительно-нетерпимый характер, поскольку муж был уверен в измене жены. Чуть меньше года (с февраля 1823 года) Воейкова провела вдали от него в Дерпте рядом со своей матерью, и этот временный разъезд супругов был устроен Жуковским, преодолевшим бешеное сопротивление Воейкова.9 В начале 1824 года Тургенев вновь появляется у Воейковых и Жуковского, но Александра Андреевна уже старается отстраниться от общения с ним. Жуковский был в высшей степени против увлечения Тургенева, считая, что Саша может быть счастлива, только исполняя свою семейную «должность». Разрыв Тургеневым отношений с семьей Воей- ковых был неизбежен, и он произошел в том же 1824 году. Конечно, о Тургеневе и Воейковой разговоры в Петербурге шли. То, насколько болезненны были они для Жуковского, видно из его реакции на публикацию в изда- вавшихся Воейковым «Новостях литературы» за 1822 год стихотворения «К ней» (подпись: «В–в»), в котором речь шла о «похищении» героиней «доверенности, люб- ви» и проч.: «Цвет настоящих благ цветет не для меня…».10 Жуковский считал, что публикацией стихотворения Воейков порочил жену, предавая огласке свои подозре- ния относительно ее поведения.11 Вообще он оказался в этой истории между двух огней: с одной стороны, ему нужно было сберечь репутацию и покой Саши, а с дру- гой — сохранить дружбу с Тургеневым, который считал, что Жуковский в итоге

7 Там же. № 7. С. 263. 8 Об этом произведении см.: <em>Балакин</em><em> </em><em>А.</em><em> </em><em>Ю.</em><em> </em>1) Списки сатиры А. Ф. Воейкова «Дом сума- сшедших» в Рукописном отделе Пушкинского Дома // Ежегодник Рукописного отдела Пушкин- ского Дома на 2003–2004 годы. СПб., 2007. С. 189–208; 2) Булгарин — персонаж «Дома сума- сшедших» А. Ф. Воейкова // Ф. В. Булгарин — писатель, журналист, театральный критик. М., 2019. С. 377–391. 9 См. об этом: «Разлука не развод…»: Из переписки В. А. Жуковского и А. Ф. Воейкова 1823 г. / Вступ. статья С. В. Березкиной; подг. текста и комм. А. Ю. Балакина и С. В. Берез- киной // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2015 год. СПб., 2016. С. 263–299. 10 Новости литературы. 1822. № 26. С. 208; дата под стихотворением: «18 ноября 1822» (указано А. Ю. Балакиным). 11 «Разлука не развод…». С. 287.<em>Дневни</em><em>к</em><em>ова</em><em>я</em><em> </em><em>запис</em><em>ь</em><em> </em><em>Жу</em><em>к</em><em>овс</em><em>к</em><em>ог</em><em>о</em><em> </em><em>о</em><em> </em><em>пасквил</em><em>е</em><em> </em><em>Булгарин</em><em>а</em><em> </em><em> </em><em>39</em>

«пожертвовал» им.12 Осенью 1824 года, тем не менее, на их отношения легла тень раз- молвки, поскольку Жуковский уже не отступал от позиции твердого противодей- ствия Тургеневу. Когда заболевшая чахоткой Воейкова оказалась в 1827 году за гра- ницей, Жуковский запретил ей вступать с Тургеневым, также путешествовавшим по Европе, в какую-либо переписку. Она, тем не менее, началась в конце того же года, на что Жуковский отреагировал жестким запретом, причем для обеих сторон, сразу же положив ей конец.13 «Толпа вошла, толпа вломилась / В святилище души твоей…» — написал в 1850– 1851 годах Ф. И. Тютчев в стихотворении «Чему молилась ты с любовью…» по поводу одной такой любовной истории.14 Что же сделал Булгарин в своей сказке из отношений Воейковой и Тургенева? Следует отметить, что в 1825 году Тургенев дважды стал объ- ектом сатиры Булгарина. Только что закончилась публикация «Философского кам- ня», как он обрушил на него следующую публикацию, поместив в своем журнале первый отрывок из романа «Иван Выжигин»,15 вышедшего отдельным изданием в 1829 году (в текст романа эта сцена, однако, не попала). Отрывок повествовал о зна- комстве молодого героя («русского Жилблаза») с разными влиятельными людьми, у которых он искал протекцию для устройства на службу. Один из них был выведен под фамилией Бабослужкин (ср. в «Философском камне» излияния Эдуарда, воспева- ющего дружбу с женщинами) и был опознан самим Тургеневым как карикатура на него. В письме к Вяземскому от 22 мая 1825 года он писал: «Я узнал себя в Бабослуж- кине и этим почетным ругательством обязан тебе, вот почему: получив от тебя поруче- ние вытолкать в шею Булгарина, я не мог этого исполнить, ибо он у меня не был; но, встретив его на Полицейском мосту и обесчещенный в присутствии брата его друже- скими ласками, я вспомнил на ту минуту похвалы его Шишкову и ругательства Ка- рамзину и сказал ему, что он подлец… Он разгорячился и с жаром отвечал: „Вы мне этого в другой раз не скажете“, а я ему: „Будет и одного“, и уехал. Прочитав статью его и вспомнив его поступок, я сказал: „Конечно, я Бабослужкин“».16 Тургенев упомянул в письме Карамзина (его критика на страницах «Северного архива» началась в январе 1825 года и продолжалась до конца апреля), но инцидент мог быть связан не только с ним. Тургенев вернулся из Москвы, где провел три месяца, в Петербург в конце фев- раля 1825 года; «Северный архив» с отрывком из «Выжигина» вышел из печати в се- редине мая; значит, «подлеца» Булгарин услышал от Тургенева в марте — первой по- ловине апреля того же года, когда пасквильные выпады «Философского камня» уже вполне проявились. Зададимся вопросом: а почему Булгарин столь настойчиво преследовал Тургене- ва в своем журнале? Дело в том, что 1825-й был очень сложным, переломным годом в его жизни. В мае 1824 года последовала скандальная отставка кн. А. Н. Голицына с поста главы Министерства духовных дел и народного просвещения, а вместе с ним и Тургенева, директора министерского департамента. Тургенев потерял значительную часть своих доходов и прекрасную служебную квартиру, но не остался без должности и был причислен к Комиссии составления законов (его, впрочем, эта стезя не устраи- вала). Тургенева постоянно преследовала мысль об отставке, но его останавливал Ка- рамзин, который летом 1824 года имел продолжительные беседы о нем с Александ- ром I. Расчет строился на получение должности статс-секретаря, для Тургенева столь

12 См. письмо Жуковского к Тургеневу от 31 января 1825 года: «Чтó могу сказать тебе <em>за</em><em> </em><em>себя</em>, если ты и теперь твердишь, что я тобою пожертвовал? Если бы ты мог возвратить это старое время со всею его простотою, как мы втроем, ты, я и Саша, еще могли быть спокойно счастливы друг другом! Но то, чтó у тебя в сердце, несбыточное, невозможное, все будет портить, и мы, достойные друг друга, будем только рознить сами себя с собою» (Письма В. А. Жуковского к А. И. Тургеневу. М., 1895. С. 198). 13 См.: <em>С</em><em>о</em><em>ловьев</em><em> </em><em>Н.</em><em> </em><em>В.</em><em> </em>История одной жизни: А. А. Воейкова — «Светлана». Пг., 1915. Т. 1. С. 171, 181; 1916. Т. 2. С. 64. 14 <em>Тютчев</em><em> </em><em>Ф.</em><em> </em><em>И.</em><em> </em>Лирика: В 2 т. / Под ред. К. В. Пигарева. М., 1966. Т. 1. С. 145. 15 <em>Булгарин</em><em> </em><em>Ф.</em><em> </em><em>В. </em><em> </em>Иван Выжигин, или Русский Жилблаз (Отрывок из нового романа) // Северный архив. 1825. № 9. С. 70–73. 16 Остафьевский архив князей Вяземских. СПб., 1899. Т. 3. С. 127. <em>40 </em><em> </em><em>Дневни</em><em>к</em><em>ова</em><em>я</em><em> </em><em>запис</em><em>ь</em><em> </em><em>Жу</em><em>к</em><em>овс</em><em>к</em><em>ог</em><em>о</em><em> </em><em>о</em><em> </em><em>пасквил</em><em>е</em><em> </em><em>Булгарина</em>

важной, что в противном случае он намеревался совсем уйти со службы. Его письма за границу к брату Николаю наполнены сообщениями о тревожных петербургских тол- ках, клевете, интригах.17 Скандал вокруг деятельности Голицына разрастался: это было дело об издании книги И. Госнера, причисленное к уголовным как ересь и хула на православную церковь. С начала 1825 года амбиции Тургенева идут на спад, и он все больше утверждается в намерении просить отпуск за границу для лечения: «Я ду- маю об этом часто и оставлю Пбург с грустию разве только по Кар и по Жуков».18 Итак, пасквили Булгарина обрушиваются на потерявшего свои позиции, но не- когда сильного и амбициозного чиновника. Полагаем, это был «заказ» той партии, ко- торая была заинтересована в очернении своих предшественников в Министерстве народного просвещения. На смену князю Голицыну пришел адмирал А. С. Шишков, с которым Булгарин был связан благодаря хорошему знакомству с его приятельницей Ю. О. Лобаржевской (урожд. Нарбут; 1779–1849), «одной из центральных фигур поль- ской диаспоры в Петербурге»,19 в 1826 году ставшей женой Шишкова.20 Шишков воз- главил не только министерство, но и Главное управление духовных дел иностранных вероисповеданий, директором которого ранее был Тургенев. Несомненно, еще до уч- реждения в 1826 году III Отделения, с которым Булгарин стал активно сотрудничать, он был готов выполнять разного рода «заказы» в своих изданиях, которые очерняли и его конкурентов в литературно-издательском мире, и персон, по разного рода при- чинам не угодных высшей бюрократии. Серьезно был задет в «Философском камне» и Жуковский: в его первоначаль- ной характеристике похвала перемежается с двусмысленностью (с одной стороны, «отличные таланты, необыкновенное добродушие и кротость», с другой, «детская невинность» — смешное свойство для человека, на глазах которого друг ухажива- ет за его «сестрой»), а далее идет уже прямое оскорбление пасквилянта, которое, на наш взгляд, метит в круг иных, нелитературных, занятий «простодушного поэта»: «…тонкий плут, употребляющий притворное простодушие вместо ходячей монеты». В начале 1825 года Жуковский был всего лишь «наставником в российском язы- ке» двух великих княгинь — Александры Федоровны и Елены Павловны. Новую должность — наставник вел. кн. Александра Николаевича — он получил в июле 1825 года,21 благодаря тому уважению и в высшей степени благоприятному впечат- лению, которое сложилось у вел. кн. Александры Федоровны в ходе общения с ним. Придворный статус Жуковского резко вырос после воцарения Николая I, когда вел. кн. Александр Николаевич стал наследником русского престола.22 Пока же, в начале 1825 года, Жуковский оставался фигурой малозначительной при дворе. Желая по- теснить поэта в кругу, близком семейству великого князя, Булгарин исходил, по-ви- димому, не только из своих интересов. Впоследствии эта тенденция только усили- валась, и в письме к Николаю I от 30 марта 1830 года Жуковский с горечью писал о том, что Булгарин преуспел в своем деле, через посредство иных лиц настроив

17 Дневники и письма Н. И. Тургенева / Отв. ред. М. Ю. Коренева; подг. текста Е. О. Ларио- новой; комм. Р. Ю. Данилевского, Н. Л. Дмитриевой, П. Р. Заборова, М. Ю. Кореневой, Е. О. Ла- рионовой. СПб., 2017. Т. 4: Путешествие в Западную Европу. 1824–1825. С. 398, 441, 457, 462 и др. 18 Там же. С. 484. 19 Из семейной переписки А. С. Шишкова / Вступ. статья и публ. К. Г. Боленко, Е. Э. Лями- ной // Пушкин и его современники. СПб., 2005. Вып. 4 (43). С. 79. 20 См. о ней: Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф. В. Булгарина в III Отде- ление / Изд. подг. А. И. Рейтблат. М., 1998. С. 148–149. 21 См. его формулярный список: <em>Жу</em><em>к</em><em>овский</em><em> </em><em>В.</em><em> </em><em>А.</em><em> </em>Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М., 2014. Т. 14. С. 413. 22 Значимость своей миссии осознал в декабре 1825 года и Жуковский, в письмах которого начинают появляться упоминания о «важном и трудном деле», ему порученном (см., например: Переписка В. А. Жуковского и А. П. Елагиной: 1813–1852. М., 2009. С. 281). <em>Дневни</em><em>к</em><em>ова</em><em>я</em><em> </em><em>запис</em><em>ь</em><em> </em><em>Жу</em><em>к</em><em>овс</em><em>к</em><em>ог</em><em>о</em><em> </em><em>о</em><em> </em><em>пасквил</em><em>е</em><em> </em><em>Булгарин</em><em>а</em><em> </em><em> </em><em>41</em>

против него императора; здесь же упоминался им в связи с этой интригой и А. Х. Бен- кендорф.23 Впрочем, все выпады в булгаринской сказке против мужчин меркнут по сравне- нию с тем, что было брошено в глаза Воейковой: «…ловкая кокетка, промышляет своей чувствительностью так, как другие кокетки своими прелестями». Ее отзывчивость и радушие, женская кротость и доброта, необыкновенное обаяние, притягивавшее к ней все сердца, были поруганы словами пасквилянта. Особую остроту им придавало то, что Тургенев был непосредственным начальником Воейкова. В сказке же обыг- рывалось другое обстоятельство: Эдуард, герой ее, богат, как и Тургенев… Н. И. Греч, собравший множество петербургских сплетен на страницах своих воспоминаний, написал как будто пояснение к пасквилю Булгарина о «промысле» в доме Воейкова: «Воейков торговал и промышлял не прелестями, а кротостью своей жены. Например, приедет Александр Тургенев и идет, по обычаю, в ее кабинет. Двери заперты. — Что это? — спрашивает он у Воейкова. — Она заперлась, — отвечал Воейков, — плачет. В доме копейки нет, не на что обедать завтра. Заплачешь с горя. — Пусти меня к ней. — Не пущу; дай пятьсот рублей. — Возьми! Отпирают дверь кабинета. Тургенев находит Александру Андреевну действитель- но в слезах, но от огорчений, претерпенных ею от варвара-мужа».24 Мог ли быть подобный торг в доме Воейковых? Конечно, нет. Ныне известны пись- ма Воейкова к Тургеневу в связи с получением его подписи в так называемом «пас- порте» (для подорожной), чтобы ехать в Дерпт к жене. Тон этих обращений к своему начальнику не имеет ничего общего со сплетней, изложенной Гречем: «Прошу тебя, — пишет Воейков Тургеневу 28 июня 1823 года, — поступать с тою же откровенностью и беспристрастием, которое всегда наблюдал ты относительно ко мне, и доставить мне паспорт завтра поутру»; на другой день: «Убедительнейше прошу тебя однажды навсе- гда именем своим и именем А А не заботиться о ее счастии; она желает, чтоб ты, наделав ей столько неприятностей, оставил ее в покое. Это под- твердит тебе и Жуковский. У нее есть муж, отец детей, который имеет обязанность печься о ее здоровье и счастье, и репутации. Не доводи до историй и ссор».25 Греч был не менее, чем Булгарин, зол на Воейкова (они были соредакторами жур- нала «Сын отечества» в 1820–1821 годах): он «успел насолить всем, ибо голос злобы и зависти был в нем сильнее расчета, выгод и пользы». Эту примесь имеет и отзыв Греча об использовании Воейковым обаяния своей жены: «Он обязан был всем суще- ствованием несравненной жене своей, прекрасной, умной, образованной и добрейшей Александре Андреевне, бывшей его мученицей, сделавшейся жертвой этого гнусного изверга. Всяк, кто знал ее, кто только приближался к ней, становился ее чтителем и другом. Благородная, братская к ней привязанность Жуковского, преданная бес- смертию в посвящении „Светланы“, известна всем. Потом первыми гостями ее были Александр Иванович Тургенев и Василий Алексеевич Перовский. Булгарин некоторое время сходил от нее с ума.26 Между тем все эти связи были чистые и святые и огра- ничивались благородной дружбой. Разумеется, в свете толковали не так: поносили ее, клеветали и лгали на нее. Такова судьба всех возвышенных людей среди уродов,

23 [Бартенев П. И.]. Из бумаг В. А. Жуковского // Русский архив. 1896. № 1. С. 109–114. В этом письме Жуковский называет те эпизоды, которые вызвали ненависть к нему со стороны Булгарина (защита материальных интересов Воейкова, отзыв о романе «Иван Выжигин», выска- занный автору прямо в лицо, и т. п.), естественно не упомянув о том, что сам он был карикатурно изображен Булгариным в одном из его произведений. 24 <em>Греч</em><em> </em><em>Н.</em><em> </em><em>И.</em><em> </em>Записки о моей жизни. М.; Л., 1930. С. 649–650. 25 «Разлука не развод…». С. 297–298. 26 Сохранилось более чем любезное письмо Булгарина к Воейковой от 13 февраля 1821 года (на фр. языке), в котором он выражал ей свое восхищение, называл ангелом и проч. (ИРЛИ. Р. I. Оп. 2. № 273). <em>42 </em><em> </em><em>Дневни</em><em>к</em><em>ова</em><em>я</em><em> </em><em>запис</em><em>ь</em><em> </em><em>Жу</em><em>к</em><em>овс</em><em>к</em><em>ог</em><em>о</em><em> </em><em>о</em><em> </em><em>пасквил</em><em>е</em><em> </em><em>Булгарина</em>

с которыми они обречены жить. Женская зависть играла в этом не последнюю роль».27 Между тем к распространению сплетен о Воейковой имел отношение и он! Об этом свидетельствует публикуемая нами ниже дневниковая запись Жуковского. Да и «Се- верный архив», в котором появилась сказка о «кокетке, промышляющей своей чувст- вительностью», выпускался двумя издателями — Булгариным и Гречем. Публикация пасквиля неслучайно совпала с финалом любовной истории Тургенева: «правдивость» событий, рассказанных в нем, подтверждалась фактическим разрывом его с домом Воейкова (Булгарин, конечно же, об этом знал). Когда началась публикация «Фило- софского камня», Тургенев жил (с ноября 1824 года) в Москве, откуда в письме от 23 января 1825 года писал Жуковскому: «В сердце, повторяю, любовь к вам (к Жуков- скому и к Саше. — <em>С.</em><em> </em><em>Б.</em>, <em>О.</em><em> </em><em>Л.</em>) нераздельная, самая нежная, сильная, неизменившая- ся, но, опять повторяю, в памяти то, что ты помог истребить меня в сердце ее, а она отняла тебя у меня. я болен и несчастлив навеки, кто бы этому ни был виною, случай или я сам».28 «Философский камень» после журнальной публикации перепечатывался во всех собраниях сочинений Булгарина,29 вплоть до последнего, вышедшего в 1839–1844 го- дах. Изменение коснулось лишь подзаголовка, который в этих изданиях звучал как «философическая сказка». Умерла Воейкова, уехал за границу Тургенев, лишь вре- менами возвращавшийся в Россию, а Булгарин продолжал публиковать беспомощное в художественном отношении сочинение, которое уже и понимать было почти некому. Но как же столь явный пасквиль на Воейковых мог оказаться незамеченным в той обширной научной литературе, которая посвящена Булгарину и Воейкову? По непи- саным правилам того времени, сатирический выпад литератора <em>умным </em><em>челове</em><em>к</em><em>ом </em>игнорировался как не относящийся к нему: он себя в нем не узнавал… Пушкин воскли- цал в эпиграмме «Как сатирой безымянной…» (1829), написанной по поводу другой, более ранней эпиграммы, на которую вопреки всем ожиданиям откликнулся его «зоил»: «В полученье оплеухи / Расписался мой дурак?»30 Жуковский и его друзья ответили на пасквиль Булгарина гробовым молчанием. Лишь Вяземский обронил в своем письме упоминание о выходке Булгарина против Воейковой, с которого мы и начали свою статью. Публикуемая нами дневниковая запись Жуковского сделана на отдельном лист- ке и сохранилась среди его бумаг. В ней идет речь о готовящемся к публикации сочи- нении Булгарина, которое должно было задеть Воейкову. Полагаем, имеется в виду «Философский камень», а сама запись относится к январю 1825 года. Жуковский упоминает в ней о сюжетной детали, которая в тексте Булгарина отсутствует: не- нависть Воейковой к своему мужу. Можно предположить, что автор все-таки убрал несколько слов из него после обращения к нему Жуковского. Угрозы его обратиться за защитой к императору Булгарин проигнорировал. Он понимал, что тот будет вынуж- ден промолчать в ответ на публикацию «Философского камня». Поскольку громко- го скандала не случилось, Булгарин посчитал, что имеет полное право жаловаться Бенкендорфу, шефу III Отделения, на преследования со стороны поэта. 12 апреля 1827 года он писал ему: «У меня есть сильный один враг у самого трона; этот враг — друг противника моего Воейкова»; 25 января 1830 года: «Меня гонят и преследу- ют сильные ныне при дворе люди: Жуковский и Алексей Перовский»31 (неслучайно здесь стоят рядом имена самых преданных друзей Воейковой). Когда III Отделение в 1832 году похоронило из-за надуманных придирок, руками Булгарина, журнал «Ев- ропеец», а вместе с ним и начинающего журналиста И. В. Киреевского, также племян-

27 <em>Греч</em><em> </em><em>Н.</em><em> </em><em>И.</em><em> </em>Записки о моей жизни. С. 648–649. 28 <em>Siegel</em><em> </em><em>H. </em>Der Briefwechsel zwischen Aleksandr I. Turgenev und Vasilij A. Žukovskij 1802– 1829. KСln; Weimar; Wien, 2012. S. 465 (№ 227). 29 См.: <em>Булгарин</em><em> </em><em>Ф.</em><em> </em><em>В.</em><em> </em>1) Соч.: В 5 т. СПб., 1828. Т. 3. Ч. 6. С. 167–248; 2) Соч.: В 12 ч. СПб., 1830. Ч. 4. С. 139–226; 3) Соч.: В 4 ч. СПб., 1836. Ч. 1. С. 421–461; 4) Полн. собр. соч.: В 7 т. СПб., 1843. Т. 5. С. 226–249. 30 <em>Пушкин</em><em> </em><em>А.</em><em> </em><em>С.</em><em> </em>Полн. собр. соч.: [В 16 т.]. М., 1948. Т. 3. Кн. 1. С. 167. 31 Видок Фиглярин. С. 156–157, 381. <em>Дневни</em><em>к</em><em>ова</em><em>я</em><em> </em><em>запис</em><em>ь</em><em> </em><em>Жу</em><em>к</em><em>овс</em><em>к</em><em>ог</em><em>о</em><em> </em><em>о</em><em> </em><em>пасквил</em><em>е</em><em> </em><em>Булгарин</em><em>а</em><em> </em><em> </em><em>43</em>

ника Жуковского, поэт попытался вступиться за него. В первой редакции своего письма, предназначавшегося Бенкендорфу, Жуковский писал: «…есть у нас романы, в коих под вымышленными именами обруганы некоторые из живых людей, занимающих в обществе почетное место; эти имена не напечатаны, но были распу- щены под рукою, и в некоторых вымышленных есть сходство с настоящими. Через это книги получили ход, были раскуплены, и из десяти читателей, конечно, один знал, кого разумел в ругательстве своем автор».32 Этот выпад Жуковского адресовался авто- ру «Ивана Выжигина». В нем Булгарин вывел известных в русском обществе людей, таких как адмирал Н. С. Мордвинов (под именем Чувашин), М. Л. Магницкий (При- тягалов), гр. Ф. И. Толстой-Американец (граф Тонковорин) и др.33 Это была старая метода Булгарина, проявившаяся и в «Философском камне», и в отрывке о Бабослуж- кине из «Выжигина». Если иметь в виду образ Булгарина в известной книге М. К. Лемке, испестренной словами «мерзавец», «подлец» и т. п.,34 то история с пасквилем под названием «Фило- софский камень» немного к нему добавляет. Жуковский не преуспел в попытке защи- тить от Булгарина Воейкову. Несчастная женщина, которая несла на себе тяжкое иго супружества с Воейковым (перед смертью она не могла помыслить, что ее дети оста- нутся с отцом, и они, сироты, дня не провели с ним под одним кровом),35 затем это увлечение Александром Тургеневым (а оно, как мы думаем, было), попытка вы- нужденного развода, т. е. разъезда с мужем, как практиковалось в ту эпоху, и, нако- нец, ославивший ее в свете пасквиль! Воейкова была дамой высшего света, общалась и с Александром I, и с Николаем I, ее любила и Мария Федоровна, императрица-мать, и Александра Федоровна, которая предоставила для нее бессрочный заем для лечения за границей (его взял на себя Жуковский), а затем дала возможность трем осиротев- шим дочерям получить образование за ее счет. А. Тургенев сообщал брату Николаю в письме от 20 июня (2 июля) 1824 года о сожалениях Александра I по поводу его от- ставки, выраженных в разговоре с Карамзиным: «То же почти говорил и Воейковой, которая ежедневно с ним видится в саду и, заговорив обо мне с ним, заплакала (об этом не говори никому)»; в конце письма он прибавил еще одно замечание государя, кото- рое можно отнести к его истории с Воейковой: «…начал с нею разговор обо мне и о ней: <em>он</em><em> </em><em>всё</em><em> </em><em>знает</em>, сказал он ей».36 Для того времени появление в печати пасквиля, подоб- ного «Философскому камню», — случай исключительный, поскольку за оскорбление благородной женщины можно было заплатить на дуэли жизнью. Полагаем, «Фило- софский камень» был серьезным ударом по репутации Воейковой, поэтому Жуков- ский предпринял все, что было в его силах, для ее защиты.

Ниже публикуется по автографу (ИРЛИ. № 27844. Л. 1–2) отрывок из дневника Жуковского, содержащий отзыв на памфлет Булгарина и датируемый январем 1825 го- да. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам.

Если бы эта пиеса была уже напечатана и я бы узнал об ней только тогда, когда бы прочитал ее печатную, то, вероятно, я не сказал бы ни слова, оставив ее в презрении и зная, что заводить шум было бы точно оскорбительно для А А. Но она еще не напечатана, и я знаю об ней по слухам. Что это значит? Хотят пре- дупредить читателей, возродить их любопытство и наименовать <em>словами</em><em> </em>те лица,

32 [Бартенев П. И.]. Из бумаг В. А. Жуковского. С. 116. 33 См. об этом: <em>Березкина</em><em> </em><em>С.</em><em> </em><em>В.</em><em> </em>Вокруг запрещения журнала «Европеец» // Временник Пуш- кинской комиссии. СПб., 2004. Вып. 29. С. 229–248. 34 <em>Лем</em><em>к</em><em>е</em><em> </em><em>М. </em><em> </em><em>К.</em><em> </em>Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904. С. 369–427. 35 См. об этом: «Жива ли ты еще?…» (Последние письма В. А. Жуковского к А. А. Воейко- вой) / Вступ. статья и комм. С. В. Березкиной; подг. текста Н. Л. Дмитриевой // Русская литера- тура. 2016. № 4. С. 163–171. 36 Дневники и письма Н. И. Тургенева. Т. 4. С. 403. <em>44 </em><em> </em><em>Дневни</em><em>к</em><em>ова</em><em>я</em><em> </em><em>запис</em><em>ь</em><em> </em><em>Жу</em><em>к</em><em>овс</em><em>к</em><em>ог</em><em>о</em><em> </em><em>о</em><em> </em><em>пасквил</em><em>е</em><em> </em><em>Булгарина</em>

которых цензура не позволила бы поименовать <em>в</em><em> </em><em>печати</em>. И цензор, и автор в стороне, а до цели достигнуто. Но это пасквиль, и я обязан предупредить все, <em>что</em><em> </em><em>к</em><em>асается</em><em> </em><em>до </em><em>А</em><em> </em><em>А</em>.1 Я стою не за Воейкова; если он бросал своею грязью в Булгарина, для чего Булга- рину не бросать своею грязью в Воейкова.2 Они поступают оба одинаким образом: оба правы друг перед другом! Поступают ли благородно, об этом пусть судит публика; мне ни до того ни до другого нет дела. Но имя женщины должно быть свято. Вмешивать ее в пасквиль, осмеливаться печатать о какой-то ее ненависти к мужу (распустив прежде словесно, о ком идет речь), есть поступок бесчестный. Вступаться за женщину, обиженную в низком па- сквиле, значило бы снова оскорблять ее; но предупредить должно; итак, если не захо- тят скромно и без шума исполнить того, что просто предписывает честь, то найдется средство унять без шума нахальство, оставя в стороне почтенное имя А А. И вот какое средство. Чтобы избежать всякого шума, говорю <em>с</em><em> </em><em>г</em><em>лазу</em><em> </em><em>на </em><em> </em><em>г</em><em>лаз </em>с Н. И. Г с тем, чтобы он перелагал слово в слово наш разговор Булгарину. Об нашем разговоре не узнает никто, кроме двух человек, которые уже мною предупре- ждены и могут засвидетельствовать, что я знал о <em>пиесе</em><em> </em><em> </em>Булгарина прежде, нежели прочитал ее (т. е. кроме Карамзина и Тургенева). Если Булгарин вымарает из своей пиесы все, что хотя малейшее имеет отношение к А А, то между нами дело кончено — печатай он свою пиесу хоть золотыми буквами; об нашем разговоре не узнает никто; я за Воейкова не стою. Пускай они оба стреляются своими перебранками. Если же пиеса будет напечатана так, как об ней говорят, если найдется в ней <em>хо</em><em>т</em><em>я</em><em> </em><em>что-нибудь</em><em> </em><em>насчет</em><em> </em><em>А</em><em> </em><em>А</em>, то я, не заводя никако- го шума, буду жаловаться прямо Государю3 и в своей записке представлю слово в слово то, что говорил с Н. И. Гречем, изъяснив, что насчет этого мерзкого дела предупредил его и что даже доставил ему копию с моей записки к Государю, что и сделаю. Требую этого один раз навсегда насчет А А. Пускай бранятся журналисты. Но чести и покоя <em>семейного</em><em> </em>не трогай. Просто честь и благород- ство должны бы были побудить Булгарина уважить почтенное имя женщины, которой характер известен лучшему обществу как чистый и непорочный, которая заслуживает и его личную благодарность за ту ласку, с какою принимала его в доме, но он не имел довольно души, чтобы в своей ненависти отделить жену от мужа. Итак, пускай при- мет мой беспристрастный совет: <em>один </em><em> </em><em>раз</em><em> </em><em>навсегда</em><em> </em><em>прошу</em>, <em>чтобы</em><em> </em><em>он</em><em> </em><em>оставил</em><em> </em><em>А</em><em> </em><em>А</em><em> </em><em>в</em><em> </em><em>по</em><em>к</em><em>ое</em>, и без нее довольно найдет он способов удовлетворять своей злобе против Воейкова, против которого волен он писать что угодно, если счи- тает, что такого рода занятие делает ему честь. Прошу г. Булгарина вымарать то, что относится до А А (в статье, о которой идет речь), не упоминая об нашем разговоре и не давая чувство- вать, что это по моей просьбе. Он это <em>д</em><em>о</em><em>л</em><em>ж</em><em>ен</em><em> </em><em>сделать</em>, в противном случае поступит неблагородно, и его посту- пок не останется без неприятных для него следствий. Если с его стороны ничто разгла- шено не будет, то от меня о нашем разговоре не узнает никто (кроме только тех, кои об нем уже знают, но они не будут говорить ни с кем). О письме ко мне.4

1 Жуковскому не впервые пришлось улаживать конфликт между Булгариным и Воей- ковым с упоминанием имени Александры Андреевны. Сохранилось несколько писем и записок Жуковского к Булгарину за 1823 — начало 1824 года <strong>(</strong>ИРЛИ. Ф. 623 (Ф. В. Булгарин). № 9, 28; РГАЛИ. Ф. 1231. Оп. 3. Л. 1, 2<strong>)</strong>; из них напечатано только одно письмо (первое), отнесенное при публикации к 1822–1823 годам (Русская старина. 1883. № 12. С. 712–713). В действительности же это письмо было написано в середине сентября 1823 года. В нем говорилось о плане Булгарина, взбешенного очередной выходкой Воейкова в печати, завладеть газетой «Русский инвалид», которую тот издавал с 1822 года, лишив его тем самым средств к существованию. Об этой «проделке» Булгарина рассказал в своих воспоминаниях Н. И. Греч, приписав себе улаживание конфликта (<em>Гре</em><em>ч</em><em> </em><em>Н</em><em>. </em><em> И</em><em>.</em><em> </em>Записки о моей жизни. С. 656–657). Между тем сначала на Булгарина пытался воздействовать К. Ф. Рылеев и в устной беседе, и в письме от 7 сентября 1823 года (<em>Рылее</em><em>в</em><em> </em><em>К</em><em>.</em><em> </em><em>Ф</em><em>.</em><em> </em>Полн. собр. соч. / Ред., вступ. статья и комм. А. Г. Цейтлина. М.; Л., 1934. С. 469–470, 781). Затем обратился с письменным увещеванием Жуковский, но, встретив отказ, был вынужден просить о помощи Карамзина, благодаря которому «Русский инвалид» и остался у Воейкова (см. письмо Тургенева Вяземскому от 22 мая 1825 года: Остафьевский архив… Т. 3. С. 128). Как и в публикуемой здесь дневниковой записи, Жуковский в том письме к Булгарину говорил уже не о Воейкове, а о его семье: «…что сделала вам его жена, достойная вашего уважения и от которой вы ничего не видели кроме приязни? Что сделали вам его дети? За что делаете их ответчиками за те оскорбления, которые получили от самого Воейкова?» (Русская старина. 1883. № 12. С. 712). В 1823 году Жуковский обещал, что, если Булгарин удовлетворит его просьбу, он предаст забвению этот эпизод. Так в дальнейшем и произошло, о чем можно судить по нескольким запискам Жуковского к Булгарину делового и вполне дружественного характера, которые были связаны с разного рода публикациями и изданиями поэта. Они обрываются весной 1824 года, что объясняется все нараставшим обострением войны журналистов, когда имя Жуковского начинает всплывать в разного рода колких упоминаниях Булгарина, пишущего и против Воейкова, и против Вяземского (см., например: Литературные листки. 1824. № 6. С. 238–239). Впоследствии Жуковский очень сожалел, что Вяземский оказался вовлечен в полемику с Булгариным. С весны 1824 года начинает нарастать напряжение в отношениях Жуковского с Булгариным, принявшее форму принципиального отталкивания от него как человека «дурной нравственности». 2 Полемика Воейкова и Булгарина началась в 1822 году и к 1825 году давно уже переросла в непримиримую личную вражду. Они преследовали друг друга бесконечными попреками в ошибках и опечатках и разыгрывали на страницах своих изданий целые баталии вокруг литературных событий и мнений. Воейков пытался опираться на своих «знаменитых друзей» (круг Жуковского), что распаляло Булгарина, видевшего в них представителей враждебного ему лагеря. 3 Никаких следов жалоб Жуковского Александру I по этому поводу не сохранилось. 4 По-видимому, речь идет об ожидавшемся письме Булгарина Жуковскому; сведений о та- ковом не имеется.